В ответном слове Виктор Андреевич поблагодарил земляков и пожелал северянам добра, здоровья, благополучия. Он всегда был такой, Городилов: сдержанный в жестах, немногословный в комплиментах. Но мастодонтом и ретроградом не был никогда.
В ответном слове Виктор Андреевич поблагодарил земляков и пожелал северянам добра, здоровья, благополучия. Он всегда был такой, Городилов: сдержанный в жестах, немногословный в комплиментах. Но мастодонтом и ретроградом не был никогда.
Генерал «Ноябрьскнефтегаза», загруженный под завязку делами, умудрившийся налетать за год в самолетах более 200 часов, он всегда уходил из объединения далеко за полночь. Редакция корпоративной газеты нефтяников тогда находилась в офисном здании, и журналисты слышали, как генеральный заходил в лифт на третьем этаже (репортеры за статьями задерживались до рассвета, время было такое – новостей тьма). Иногда спускался по лестнице, заходил на огонек поговорить: свет под утро горел только в редакторском кабинете. Вот такая была у Виктора Андреевича отдушина, и хотя неформальные встречи были редкими, разговоры эти я запомнила на всю жизнь.
О событийных парадоксах
20 марта 1980 года было принято постановление правительства СССР «О неотложных мерах по усилению строительства в районе Западно-Сибирского нефтегазового комплекса» о комплексной застройке городов и поселков, где НГДУ «Холмогорнефть» определялось генеральным заказчиком в строительстве города Ноябрьска.
– И было у меня тогда 200 метров железнодорожного тупика, один телефон и ноль десятых квадратных метров жилья, – вспоминал Городилов.
Была команда единомышленников, а еще он сам – лидер, который цементировал все вокруг. О принципиальности Городилова уже в то время ходили легенды: поблажек не давал никому, но и себя не жалел. Специалисты и грузы (материально-техническое обеспечение) после правительственных директив прибывали небывалыми темпами.
– Около 150 тысяч работников обживали Ноябрьский регион: выгребли всех, под завязку. Даже Чечено-Ингушское управление буровых работ сюда прислали, – об этом Виктор Андреевич говорил уже в конце девяностых, когда подытоживал прожитое. – Одновременно работало свыше 300 буровых станков, в итоге достигли по бурению 4,2 миллиона метров горных пород в год.
Отраслевое министерство серьезно подошло к вопросу наделения «Ноябрьскнефтегаза» профессиональными подрядчиками: посланцами от братских республик были Ивано-Франковское управление буровых работ, Белорусское УБР, Речицкая экспедиция. Коллективы из Башкирии и Татарии, нефтяники с Каспия –
более 25 тысяч человек работали вахтово-экспедиционным методом. Приехавшие в Ноябрьский регион производственники являлись в то время лучшими в Союзе, потому так стремительно развивалось объединение и такими небывалыми темпами строился город.
Приезжали из отпуска в новый микрорайон
Строители, как и нефтяники, были со знаком качества: в 1981-м прибыл строительно-монтажный поезд «Укртюменжилстрой», дорожники – тресты «Укртюмендорстрой», «Укртюменмежколхозстрой», «Латтюмендорстрой». Генподрядчиком строительства жилья назначили трест «Обьнефтегазстрой», возглавлял его Рудольф Кацен. Так случилось, что Ноябрьск стал последним «ребенком» могущественной державы: больше таких масштабных строек Союз не затевал, и даже БАМ долго оставался недостроенным памятником перестроечной эпохи.
– Возводя города и поселки, мы придерживались философии, что в этих суровых климатических условиях уровень жизни должен отличаться от городов средней полосы. Отличаться в лучшую сторону, – так считал Городилов.
Нефтяники отвечали за все: строительство дорог и жилья, спортзалов, домов культуры, поликлиник и больниц, детских садов и школ. Все тянула на себе тонна нефти, других полновесных источников существования в городе не было.
Множество городских объектов, построенных в то время, и сегодня украшают нефтяную столицу Ямала: больничный городок – тогда медсанчасть «Ноябрьскнефтегаза», ДК «Нефтяник», санаторий-профилакторий «Озерный» (первый и второй), здание «Нефтекомбанка», в котором разместился МФЦ, центральный офис «Газпромнефть-ННГ». И даже дачный поселок «Мечта» был создан по распоряжению Виктора Городилова.
Но многое не довелось довести до ума. Как переживал генерал за то, что не успел, не закончил, знал только он один. Сердце болело.
Не имеем права быть субъективными
– Нас обзывали красными директорами, а мы пытались сохранить производство. Не для себя, конечно, – как-то в один из своих приездов в Ноябрьск сказал Городилов. – Просто воспитаны так были. Я всегда говорил: шахтеры бастовали потому, что они большую часть времени под землей проводили, а мы людям каждый день в глаза смотрели... Когда ушли со своих постов, то места генералов – по большому счету – так и остались пустыми: никто не взял на себя ответственность за судьбу отрасли. 16 лет моего руководства промелькнули как один день, и сейчас я с уверенностью могу сказать: по темпам освоения Ноябрьский регион можно сравнить с развертыванием военных заводов, эвакуированных в тыл во время войны. Тот же человеческий героизм, то же балансирование на грани возможного. Организаторские способности и личная ответственность, физическая выносливость и умение находить общий язык с людьми – вот главные критерии, по которым я оценивал коллег.
Оценить генерала Городилова смогло лишь время. Помню, что сразу после его отставки заказные СМИ вынесли вердикт: «Ушел последний представитель эпохи застоя». Виктор Андреевич не комментировал. Он всегда был джентльменом. Джентльменом российской нефтянки.
Фото Дмитрия Агатия
Фото из архива «СВ»
