Городской театр переосмыслил бессмертный роман Ивана Гончарова
Ноябрьский городской театр выпустил очередную премьеру. Спектакль «Облом.off» по мотивам романа Ивана Гончарова произвел сильное впечатление на зрителей, включая автора этого материала.
Немедицинский диагноз
Режиссер спектакля Анатолий Лобанов говорит, что давно хотел поставить на сцене «Обломова». Даже сам как-то пытался написать инсценировку по мотивам великого классического романа, но, признается, ничего путного у него не вышло. Тогда обратил внимание на пьесу современного драматурга и режиссера Михаила Угарова «Смерть Ильи Ильича». Это не дословное переложение романа на язык драматургии, а некая фантазия на тему. Несмотря на отдельные минусы современной адаптации, в пьесе Лобанов усмотрел главное – то, что, собственно, он и хотел донести до зрителя.
Илья Ильич страдает каким-то неизученным заболеванием. Его обследует коллегия докторов во главе с Аркадием (актер Никита Чарушин) и в конце ставит совершенно немедицинский диагноз: тотус. Это с латинского переводится как «цельный», «неделимый».
Пациент и вправду не растрачивает себя ни на какие житейские вопросы. Не строит карьеру, не пытается добиться для себя каких-то выгод, не стремится «прогнуться под изменчивый мир». Он даже жертвует своей любовью, понимая, что не в состоянии сделать свою избранницу счастливой. Хорошо это или плохо? На этот вопрос должен ответить сам зритель. «Слабый, никчемный человек», - скажет кто-то. Но почему тогда после смерти Обломова так оплакивают? Почему нам кажется, что, сойдя в могилу, Илья Ильич унес из этого мира частицу чего-то доброго, светлого – того, что идет из детства и бережно хранится в потаенных уголках человеческой души?
Исполнитель главной роли Антон Судеев говорит, что это была самая сложная из всех его работ в Ноябрьском городском театре.
- Сначала я прочитал пьесу. Потом перечитал роман. Потом снова перечитал и пьесу, и роман, - делится актер. – Я не сразу сумел понять, о чем говорит Михаил Угаров, но чем больше погружался в мир моего героя, тем больше принимал и оправдывал его. И стало так жалко Обломова, что хотелось плакать.
Мне показалось, что в финале спектакля Антон действительно плакал. Во всяком случае, его глаза были наполнены влагой, а в улыбке, с которой он шел на поклон, сквозила неподдельная грусть.
Грустно, но смешно
- В нашей жизни очень многое от Обломова, - делится мыслями Анатолий Лобанов. – Это, наверное, какой-то особый русский феномен, которого у других наций нет. И эта тема меня всегда очень волновала. Ведь обломовщина – это больше, чем образ жизни. Это позиция, философия, если хотите. Ведь Илья Ильич очень неглупый человек, образованный. Он добр, честен, великодушен. Но в реальной жизни ему нет места.
В свою постановку режиссер привнес ряд интересных находок. Это и «живое» одеяло, которое само обнимало и укутывало Илью Ильича (внутри пододеяльника прятался кто-то из актеров). Это и массовка, изображающая природу: шорох ветра, щебет птиц, жужжание насекомых. На фоне разворачивающихся на сцене мелодраматических событий местами это выглядело нелепо и комично. И это как раз то, что нужно было постановщику! Когда-то в древнегреческом театре особую роль играл хор. Он сопровождал действия героев в течение всего спектакля и как бы давал моральную оценку их поступкам. Примерно ту же функцию выполняла массовка у Лобанова. Только в отличие от древнегреческих трагедий привносила она не пафос, а иронию, что при современном мировосприятии куда более уместно. Перефразируя одно известное изречение, замысел режиссера я бы сформулировал так: «Это было бы очень грустно, если бы не было так смешно».
Помимо Антона Судеева, своей игрой вывернувшего мою душу наизнанку, хочу отметить и другие актерские работы. По-своему прекрасны были Сергей Сухопаров в роли слуги Захара, Глеб Денисов в образе Штольца. Ирина Коваль, сыгравшая возлюбленную Обломова, как будто выплыла из моих читательских ассоциаций с героиней Гончарова: именно такую Ольгу я себе и представлял.
А вот Агафья Матвеевна (актриса Снежанна Валиева) получилась совершенно другая – менее хрестоматийная, что ли. Даже бутафорскую папироску ей в рот сунули, переместив тем самым тихую и безропотную хозяйку дома лет на сто вперед по шкале времени. Что ж, не возбраняется. Ведь, повторимся, это не буквальное переложение классического романа на язык сцены, а авторский взгляд наших современников. Взгляд пристальный и пристрастный. С юмором, но без пошлости. Не навязывающий готовых ответов, а призывающий задуматься. Этим и ценен театр – настоящий, глубокий, мыслящий. Как хорошо, что он есть в Ноябрьске.
Фото автора.
